Все его прямые заявления свидетельствуют о верности Афанасия Никитина
православию. Однако целый ряд фактов говорит о противоположном. Судя по
тексту "Хожения", Афанасий принял мусульманство, еще находясь в Персии.
Ю.Н.Завадовский (О восточных словах, Труды Института Востоковедения АН
Уз.ССР. — Вып.III, Ташкент, 1954) пишет: "Такая фраза его, как: "да
въскликну Махмета" (с.14), показывает, как прекрасно он осведомлен в
вопросах мусульманской веры. Этими словами он определенно намекает на то
обстоятельство, что немусульманину стоит только произнести "шахаду"
(символ веры), чтобы обратиться в мусульманство." Афанасий раскрылся
индусам, что он вовсе не "хозя Исуф Хоросани" (т.е. ходжа Юсуф из
Хорасана), а русский и христианин. Хорасанцев-христиан не было в
природе. Значит, он выдавал себя за мусульманина. Выдать себя за
мусульманина потребовалось ему, скорее всего, в целях выживания среди
мусульман, которые правили в Индии. А рассказы о том, как его склоняли
перейти в ислам, а он мужественно сопротивлялся, были рассчитаны, скорее
всего, на то, что его записки будут прочитаны на Руси, и поэтому,
следовало заранее оправдаться, чтобы не дать повода заподозрить его в
измене православной вере. Не имеется никаких данных о том, что
мусульмане, завоевывая другие страны, заставляли побежденных перейти в
ислам. Многие действительно переходили в ислам, но это происходило по
разным причинам, в том числе, вероятно, по экономическим, так как
немусульмане платили больше налогов. Однако в той же Индии ислам приняло
меньше людей, чем сохранивших верность индуизму и другим верам.
Показателен также пример сербов, из которых жившие в Боснии в
большинстве приняли ислам, а жившие южнее, в Великой Сербии, сохранили
православие. Какую выгоду мог извлечь Асад-хан джуннарский, который,
якобы, требовал от Афанасия перейти в мусульманство? Да никакой. Этот
рассказ придуман для самооправдания. Другое свидетельство в пользу
гипотезы мусульманства Афанасия Никитина — это рассказ о пребывании в
городе Бедере. Афанасий Никитин пишет: "а гарипов (чужеземцев) не
пускают в град”. И далее подробно рассказывает о том, что делается в
Бедере и о том, как он продал своего жеребца в Бедере. Выходит, Афанасия
Никитина не считали чужим! Далее идут жалобы на невозможность
определить без книг дату Пасхи и Великого Поста, а можно лишь гадать по
приметам, что, якобы, Пасха наступает раньше мусульманского байрама на
девять или десять дней. Но это вовсе не так: дата Пасхи и Великого Поста
перемещается в пределах двух месяцев, а мусульманские посты и праздники
перемещаются в течение всего года и могут наступить в любой месяц!
Однако Афанасий Никитин соблюдал пост только вместе с мусульманами. И
это понятно, если учесть, что иное поведение выдало бы его с головой,
так как во время мусульманского поста не принимают пищи в течение всего
светового дня, и если бы Афанасий Никитин не соблюдал этого, то сразу же
обратил бы на себя внимание. Кроме того, прибыв через год (а точнее,
через 14 месяцев) пребывания в Персии в Гурмыз, Афанасий Никитин пишет:
"И тут есмы взял Первый Великъ день, а пришел есми в Гурмыз за четыре
недели до Велика дни”. То есть, он точно знал, когда наступит Пасха,
хотя далее неоднократно жалуется на пропажу книг (без которых невозможно
определить день Пасхи) при столкновении с татарами под Астраханью и при
крушении под Тархи.
Кроме того, Афанасий Никитин неоднократно
высказывает жалобы на то, что не может определить даже дней недели, в
частности, среды и пятницы, когда православным полагается поститься.
Однако мусульмане в пятницу обязательно собираются на пятничную молитву в
мечеть, соблюдая пятницу как выходной день, свободный от будничных
забот. Невозможно, живя среди мусульман, не заметить этого. Так что, по
крайней мере, дни недели, а именно среду и пятницу, определить было для
Афанасия Никитина нетрудно. То и дело Афанасий начинает молиться
по-русски, но затем переходит на персидский и арабский. На последней
странице своего «Хожения» он даже буквально цитирует по-арабски Коран:
Сура 59, Аяты 22 и 23 и затем эпитеты Аллаха: 22 хува-л-лāху-л-лазии лā илāха иллā хува ’āлиму-л-гайби ва-ш-шахāдати хува-р-рахмāну-р-рахииму 23 хува-л-лāху-л-лазии лā илāха иллā хува
ал-малику-л-куддуусу-с-салāму-ль-муамину-ль-мухаймину-ль-азизу-ль-джаббару-ль-мутаккабиру-ль-хаалику-ль-баариу-ль-мусаввиру-ль-гаффару-ль-каххару-ль-ваххабу-ль-раззаку-ль-фаттаху-ль-алиму-ль-каабиду.
